Станислав Чуркин
Православный календарь
(продолжение)
Прошло "успение", прошло "Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии", прошел и "Покров", время, когда Церковь собирает своих чад под Покров Божией Матери для того, чтобы надвигающийся долгий холод Русской зимы не остудил их души. О праздниках этих священники рассказывали в проповедях с амвона, прочитать можно о них и в "житиях Святых", мы же хотим поговорить об имени, которым наделила Православная Церковь Пресвятую Деву.
Богородица. Человек родивший бога. Что это? Безумие религиозного фанатика или истина, непостижимая для человеческого сознания? Может ли человек, творение Божие, родить Самого Творца? Кто видел, чтобы подкова родила кузнеца, или горшок сотворил горшечника? Или в
имени "Богородица" выразилось извечное угодничество человека пред великими мира сего, и Пресвятая Дева Мария есть очередной кумир в ряду "родителей", "отцов" и прочих "Благодетелей народов", тем более, что Она действительно родила Иисуса, а Он в мире христианском признается Богом. Нет, не просто строился догмат о Пресвятой Владычице нашей и Приснодеве Марии. Да и по сей день в Церкви Христовой исповедание Пресвятой Девы не однозначно.Несомненная близость к Сыну Божию, с одной стороны, и скудость письменных сведений о жизни Богородицы, с другой стороны (В Святом Писании Деве Марии так мало уделено внимания, что Ее роль в жизни Церкви действительно может показаться незначительной), явились почвой, породившей две крайности в исповедании Девы Марии.
Одна крайность, стараниями архиепископа Константинопольского Нестория признанная общецерковным учением (5 век), низвела Пресвятую Деву в простую, обыкновенную женщину. Учение это исключало за Девой Марией имя Богородица, так как не Бога Она родила – утверждало несторианство, – а родила естественным путем нормального, как и все люди, человека со всеми человеческими страстями и недостатками, который аскетическими подвигами и своей праведностью удостоился со временем быть усыновленным Богом.
В другую крайность, противоположную несторианству, впал католицизм. Опять же, за отсутствием достаточной полноты биографических сведений о Деве Марии, наш брат католик досочинил недостающие анкетные данные. От сильного уважения к Богородице, или от боязни оказаться в глазах Родительницы Бога недостаточно к Ней почтительным, а может быть просто, чтобы стерилизовать, очистить для Бога лоно воплощения Его Сына в человечество, католик оказал Деве Марии честь быть непорочно зачатой. Праведная Анна, мать Девы, зачинает Марию таким же чудесным образом, каким впоследствии Мария зачинает Иисуса – от Духа Святого. Праведный Иоаким, отец Девы, низводится католиками в Ее отчима.
Но не в том беда, что благодетельствующие мудрецы Западной Церкви лишили Иоакима родительских обязанностей, а беда в том, что желая преосвятить Святыню и преобожить Божество, они и первое омрачили, и второе уничижили.
Преосвящая Деву Марию догматом о непорочности Ее зачатия, католик не только выразил недоверие Ее личной святости, он всему остальному человечеству отказал в надежде на соединение с Богом. Из догмата каждому становится ясно, что стяжание Духа Святого – привилегия лишь непорочно зачатых, так что прочему люду нечего особо и хлопотать о богообщении. Но Бог с ним, с человеком, может быть со временем и научится наш женский пол в деле продолжения рода обходится без мужской помощи...
Стерилизуя непорочностью зачатия Родительницу Иисуса, католик не только лишил Бога присущего Ему всесилия, он уничтожил и Его замысел о спасении рода человеческого. По католической догме получается, что для спасения рода человеческого Отец Небесный не Сына своего воплощает в человека, а воплощает Свою Дочку. А потом, уже когда Дочка дорастает до способности родить, воплощает Сына. И здесь уже, видимо, всем надо забыть о Пресвятой Троице, которую исповедует Христова Церковь, и признать Пресвятую Четверицу – Отца, Сына, Дочь и Духа святого. Тогда и всю Христианскую историю придётся передвигать с Благовещения на несколько лет назад, к зачатию Самой Марии, а Богородицей уже надо называть ее
мать праведную Анну, как родительницу воплотившейся на земле для спасения рода нашего Богини Марии. Однако непонятно, почему католики до сих пор считают себя христианами? Ведь с принятием догмата о непорочном зачатии Девы Марии они должны были называться "правоверными марианами" Но оставим в стороне ересь католическую и ересь несторианскую. Поговорим лучше о православном исповедании Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии."Можно задать вопрос, – говорит св. Дмитрий Ростовский (
XVII век), – почему Сын Божий после грехопадения Адама так долго медлил сойти на Землю и воплотиться, чтобы спасти падшее человечество. Но до половины шестого тысячелетия после греха Адама не находилось на Земле Девы, чистой не только телом, но и духом. Была только Одна такая, единственная по своей чистоте духовной и телесной достойная стать храмом Духа Святого". Всё развитие Ветхого Завета с его последовательными избраниями – избранием Ноя, избранием Авраама, избранием народа Израильского, избранием дома Давидова; с его законом, охранявшим чистоту народа Божия, с Благословением избранного потомства, вся эта священная история есть прежде всего преуготовление Той, которая должна была "взаимодать" Свою человеческую природу, дабы осуществилась тайна воплощения. Св. Григорий Палама объясняет чистоту Пресвятой Девы последовательными очищениями, имевшими место в естестве Ее предков, так же как и в Ее собственном естестве с момента Ее зачатия. В деле Бога по спасению человечества от смерти нужен был человек, и ни какого-то особого сверхестественного происхождения, ни полуангел, ни тем более полубог, а человек, как по материнской, так и по отцовской линии принадлежащий всему роду человеческому, человек, в котором заключалась бы полнота человечности. В лице Девы Марии все человечество должно было дать свое согласие на соработничество с Богом в деле своего освобождения от смерти. Ответ Архангелу, "се, раба Господня; да будет Мне по слову твоему", от дня Благовещения заложен в генофонде всякого человека любого пола.Поэтому Православная Церковь свой календарный год и начинает праздником Рождества Пресвятой Богородицы, а заканчивает его Успением. Такая расстановка церковных торжеств знаменует идеал начала и конца земной жизни христианина. Всякий от начала предавший себя на волю Божию в конце жизни обретает не смерть, а успение и восхождение в Царство Божие. Обоснована при этом в Церкви и сохраняющаяся тайна земной жизни Богородицы. Неведомы миру Ее подвиги и характер борьбы с сатаной, дабы открытые всем не стали они предметом подражания, а с тем и помехой во взятии и несении каждым из нас своего собственного креста.
Высшая святость (Пресвятая) Богородицы открылась миру после Ее земного бытия. Так же , как и Христос, на третий день после успения Она является апостолам и произносит: "Радуйтесь! Я с вами во все дни". И история Церкви вот уже два тысячелетия свидетельствует о неложности Ее заверения. Неизмерима Ее благодатная помощь как отдельным людям, так и целым народам. Бессчетно Она являет Себя и не только в Своем обоженном теле, но и в чудотворных иконах
; в названии которых открывается и смысл пребывания ее в Церкви. "Нечаянная радость", "Всех скорбящих Радость", "Скоропослушница" – иконы глубоко чтимые в Русской Церкви.Всякого входящего в жизнь Русского Православия удивляет множество икон, праздников и служб, посвященных Богородице. Может показаться, что у русских тоже происходит подмена Основателя религии Его Матерью. Богородица действительно ближе всех ко Христу. Она выше ангельских сил ("Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим"). Ее величают "Владычицей". Но мы думает, не в иерархическом Ее положении корень имени Богородица.
Христианская религия исповедует Бога единого в трех Лицах, Коими являются Отец, Сын и Дух Святой. Все Лица, как видим, выражают мужское начало. Отец – ревнитель, строг и суров. Он Сына Своего отдал в жертву за грехи людские. Святой Дух – Царь Небесный, "если кто скажет на Него худое слово, не простится ему ни на сем веке, ни в будущем" (Мф.12,32). Сын – Учитель. Человеку по природе его не достает в Боге столь привычного в жизни материнского начала. "Будьте как дети", – сказано нам Христом. Но ведь ребенку всегда роднее мать, нежели отец или учитель.
Богородица, как самое близкое к Богу Лицо, восполняет душевную жизнь верующего. Она область нашего сердца. Без Богородицы тяжко человеку. В одном Христе душа сохнет. Во Христе человек выходит на уровень мысли, поле деятельности которой, вечное сомнение, борьба "за" и "против". А это война. И Церковь испытала на себе эту трагическую сторону своей жизни
. Что греха таить – за утверждение Христологических догматов верующие немало пролили крови своих же братьев христиан. Богородица – сердце болящее за всех, согревает любовью и тех, кто ничего не смыслит в вечных истинах.И сугубое почитание Богородицы миром Православным – не обоготворение Пресвятой, не измена Христу. В обращении к Ней заключена вера в беспредельность человеческого. Христос, как бы ни был нам близок, но Он Богочеловек, Богородица же – человек. А следовательно по самой природе Ей понятна вся наша человеческая немощь, наша психика со всеми ее вывертами и каверзами, чего Божественная святость Христа, может быть, и недопонимает. В сонме Богов, среди лиц пугающих Своим Небесным Царственным величием, Она "наш человек" в прямом смысле этого выражения. А русский человек по натуре своей не любит обращаться к царям. Он и в контору какую придет по делу судьбы своей и все равно не полезет, как некоторые, сходу к начальству, а найдет какого-нибудь наподобие себе замухрышку-чиновника или просто гардеробщика
и станет ему изъяснять суть своей беды. И право не от того, что он боится начальников или слишком горд своим нищим происхождением, а просто начальники для него – это не его мир, чуждый, как инопланетяне. Здесь душа русская.Для россиянина, существа взрощенного на энергии сердца Земли (а мы уверены, что на Земле, как существе живом, Россия есть участок, подобный сердцу живого организма), ближе всех, роднее, ощутимее материнское сердце Богородицы. Заметим, что у западных народов при всем их возвышении Богородицы в Богини, не поворачивается язык назвать Ее Богородицей. У них она все "дева", да "Дева". А русский чутьем чует, что не только рождением Христа дорога ему Богородица... Потому-то так сладостно и звучит в устах православного россиянина "Богородица", что она своей близостью к ему рождает в его душе Бога.
Святая простота
Поистине, умом Россию не понять! Как наивно я ошибался, когда на воскресных службах, да и на иных церковных торжествах, глядя на одиноко редевших знакомых прихожан нашей просторной церкви, вынашивал мрачную мысль – "вымерла Русь православная"!
Вот она! ЖИВАЯ! Заполнила церковь. Считай, весь город и прилегающие поселки. Стоит люд православный и даже в церковь не вмещается. Стоит на улице, культурно в очереди, с авоськами, с банками, с бутылками из-под водки. Стоит за Святой Водой.
Кое-кто норовит занять еще одну очередь – их золоченой Чаши батюшка ложечкой подает Святое Причастие. Хорошо, что у нашего священника особое чутьё.
– Вы исповедывались? – нет-нет, да и спросит он у подходящих к Чаще.
– Да. Исповедалась.
– Когда?
– Недавно. – попадается дама пенсионного возраста.
Батюшка замирает:
– Сегодня священник исповедывал с полдесятого. Вы у него исповедывались?
– У него нет. – Её неумело подкрашенное косметикой лицо сельского труженика благочестиво-вдохновенно. – Я с утра ничего не ела!
О, горе! И жалко тетку. В кои-то веки вырвалась на праздник, а батюшка капризничает! Священник сухо, кивком головы указывает ей в сторону:
– Отойдите и постойте.– и выпытывает признание в исповеди уже у следующей.
А тетка, прихватив с полу свою торбу с посудой, отодвигается, в смущении стараясь сохранить елейность на лице, и замирает в ожидании. Похоже ничего не поняла!
Но основную массу прихожан мало интересует и совершающаяся Литургия и золоченая Чаша с Телом и кровью Христа – народ сосредоточен на большом оцинкованном баке, что стоит в углу, отгороженный деревянными рейками от основной части церкви, ждет Великого освящения воды.
Совершено и водосвятие. Настоятель кропит близстоящий к нему народ Святою Водою и отходит от бака. Укладывая на стулья оградительную рейку, я слегка замешкался, и хорошо, что слегка, потому что стоило мне выскользнуть от налегавших на меня, как рейка уже грохочет по полу, подмяты и два здоровенных парня, нанятые настоятелем для соблюдения благопристойности – с оханьем и звоном толпа прилипает к баку.
Да! Такому рвению в добычи благодати можно позавидовать, – пошёл я собираться домой. Похоже, народ знает некую тайну о Крещенской воде, которая для нас служителей закрыта, – одеваясь прислушивался я к голосу народа, гудевшего, как пчелы в потревоженном улье.
– Ну что, матушка, поздравить можно? – Уже на автобусной остановке заговариваю я с одной из добытчиц. Она, распаренная и счастливая, поставив сумку с бутылками меж ног, приводила в порядок свой гардероб.
– Ой, слава Богу! – блаженно улыбается, – Я встала, ещё церковь была закрыта.
– И что ты будешь делать с таким запасом? – киваю на её солидную торбу.
– Соседи просили. Петровна ходить не может... Ей надо – болящая. Виктор Николаевич просил. Ему неудобно... Он в суде работает. Стесняется. – (Ишь ты! Оказывается, в наше время еще и тайные христиане есть.) – Так, что мне самой немного и достанется.
- И что ты будешь со своей делать?
- Углы окроплю... А то нечистой силы сколько завелось... Сейчас вон она, как разошлась. Заболит что или кто сглазит – пить надо, можно и примачивать...
- А грехи она снимает?
- А то как же! И грехи снимает, и освящает. Святая она. Иорданская. – втолковывала она мне темному.
- Значит не надо и в церковь на исповедь ходить,,, Глотнул пару глотков – и чист.
- А чего толкаться там целые дни – у батюшек время отнимать. И потом, какие теперь мои грехи? Так... Один мусор.
- Выходит, ты и не причащаешься. А ведь Христос сказал: кто не будет есть Моего Тела и пить Моей Крови, тот не наследует Царства Небесного.
- Да, что бедного Христа мучить. Ему и так за нас досталось. И я ещё кровь Его пить буду. Я уж Святой водички...
!!! Такого рода смирения я и в "Житиях" не встречал. Однако, остановиться уже не в силах:
- Значит, зря Христос на крест восходил. Окунулся бы в Иордане, да и полетел бы Себе преспокойно на Небо – коли для спасения нашего одной Святой Воды достаточно... Тогда и попов разогнать надо. Оставить одного. В Крещение водопровод освятит – и в очереди давиться не надо. Открыл на кухне крантик – пей, хоть залейся! Хочешь – ванну принимай!..
Женщина тревожно метнув в меня недобрым взглядом, поднимает сумку и отходит, прикрываясь спиною в старом демисезонном пальтишке.
И действительно, чего пристал к человеку?! Ну, не хотят люди есть со стола – крошки с полу вкуснее.
Крещение. 1994 год.
Новые времена
Давно уже доходили до меня слухи, что в родном моем городке церковь открыта. И много лестного об этой церкви говорят – что, мол, и красна, и удобна, и служба в ней благолепная. Я жил в этом городе, учился в школе, что рядом с церковью и хорошо помню ее голубушку, когда в ней еще склад продуктовый размещался, да березка на колокольне росла. Нынешним Великим постом сподобил меня Господь побывать в моём городке – и я порадовал себя приобщением Святых Таин в гостях у нашей "Казанской Богородицы".
Что Вам скажу? Церковь хороша. Красавица. И снаружи, и внутри – хороша! Стройная, просторная и, как ни удивительно, с годами я стал это ощущать, – намоленная. Батюшка благообразен, хоть и молод, а служит с чувством. И хор – невелик, но чистенько поют, грамотно – молиться не мешают. Одно только смущало... И хор пел, и псаломщик вычитывал, и диакон призывал, "миром Господу помолимся", и священник возглашал, "мир всем"... А всех-то мирян, можно сказать, был только я. Были, правда, старушки – одна у подсвечника, другая у кануна... Заходили несколько раз посетители, но по тому, как они озирались по сторонам и неловко ставили свечи, видно было, что не на службу они пришли, а что-нибудь выпросить у Боженьки.
Служба кончилась. Выслушал я благодарственную молитву – так проникновенно прочел ее псаломщик, как в городских соборах не слыхивал. Потянуло меня к старушке, что ухаживала за подсвечником, да поглядывала на меня
...– Здравствуй, матушка, – подошел к ней.
– Здравствуй, батюшка, – ковыряла спицей в подсвечнике не глядя в мою сторону, видимо, уже изучила меня.
– Храм у вас хороший... И служба благолепная.
– Да уж... – пожала плечами.
– И хор... И батюшка... Прихожан маловато...
– Сколько есть.
– Пятница великопостная, а народу не очень... Жаль...
– Народ работает, – совсем отвернулась от меня.
– А бабушки?
– Бабушки в очередях и с внуками.
– Все, что ли? Городок-то не малый. Может не знают, что церковь открыли?
– Эк, хватил! Третий год церковь работает – и не знают!? Знают!
– Так, что они, против церкви?
– Почему против церкви? Все за церковь. Когда хлопотали за нее, матушку, начальники собирались музей с танцами в ней сделать, все были за церковь. Людней никак тысячу подписались. Первый год, как открыли, в день по сотни человек крещение принимали, и младенцы, и старики. Теперь поутихли... На праздники много приходит... Из поселков... По воскресеньям собираются... С санаториев отдыхающие...
- А свои, что ж? Ну, та тысяча, что подписывалась за церковь?
- А чего? Пускай, говорят, стоит. Пригодится. Есть не просит.
- Так уж и не просит?.. Я вон смотрю и дверь бы вам входную поновей поставить... Да и пол бы подремонтировать
...- Да, дырок еще много. Алтари еще доделывать. Колокол бы посолиднее где достать. Да куда там с нашими! – даже тряпкой махнула в сердцах, – Не столько нищие, сколько жадные. До революции каждая семья десятину в церковь жертвовала. За то Господь и давал им все. А теперь с этой икономикой вон до чего докатились. Скоро друг дружку жрать будут.
- Да, жизнь тяжелая пошла. Самое бы время вокруг Христа объединиться. Сейчас уж каждый наверное должен это понять.
- Оно-то верно, батюшка, только нашим-то невдомек, что это Господь им, баранам, ниспослал и пастуха и пастбище к самому их носу. Они думают, что своими бумажками с подписями отняли у коммунистов церковь. Писали двадцать лет, могли еще двести писать, если б Господь не соблаговолил ее дать. Так не для мебели же дал-то, а для дела. Это же
промысел Его. Как в революцию отобрал для дела, так и сейчас дал для дела. Хотите без Бога жить и друг друга давить – не надо вам церковь. Хотите людьми быть и в любви жить – вот вам церковь. И что? Да ничего. За два года все наши бабки перегрызлись между собой вдребезги. Вот и ездят от собственной-то благодати кто в Шувалово. кто в Лисий нос, а самые ядовитые – аж в Питер. Век не забуду, как одна из наших богомолок в Прощеное воскресение... Это в такой день, когда самого беса положено прощать!.. Аж вся трясётся стоит, красная... Того гляди, лопнет от злости. "Тебя не прощу, – кричит – Никогда не прощу!" Это нашей же прихожанке! Это в Прощеное воскресение! Господи! Уж какую такую обиду та ей нанесла?..- Сказали бы батюшке, чтоб он её просветил.
- Да что им батюшка! Они и в батюшке такого наотыщут. Ведь им и батюшку каждой по вкусу подавай. Где им Христа в батюшке видеть. Для них он и на улице, и со Святыми дарами в руках – всё соседский мальчишка. Батюшки-то у нас молодые. Ох! Горе моё, горе! – вздохнула мать и усердней стала тереть подсвечник, – Когда образумится народ? – помолчав, продолжала – Самое обидное, когда выйдешь со службы вечером из пустого храма... На сердце тихо, благостно, а мысли-то одолевают... Думаешь: а где же люди-то?.. Вымерли, что ли все? Идёшь мимо наших девятиэтажных домов – во всех окнах свет, и за каждым окошком семьи, люди... И думаешь: за что же, милые, так вы себя окрадываете? Неужто в телевизор-то в этот не нагляделись? Неужто уж так и нету у вас часу времени два шага дойти и вздохнуть жизнью вечной? Как же убили людей-то наших! Горе, горе! А с этой голодовкой ещё больше убьют. Ведь раньше как? Беда какая – все вместе соберутся в церковь, помолятся – и миловал Господь. Теперь-то беда, может, самая страшная – страна смердит, как Лазарь четверодневный – не соберутся. Соберутся, только не на молитву. В очередь за маслом. А там что? Обида и злоба. На митинги... И там обида и злоба.
- Да, обидно за державу...
- Чего-то я разболталась... – и посмотрела на меня подозрительно, – А чего это ты всё выведываешь у меня? Может ты какой чепист. Не мешайся ка ты, отец. Ступай себе с Богом. Ходят тут всякие с расспросами... – и пошла к другому подсвечнику, на котором свеча сгорела уже почти до конца.
Вышел из церкви. День был по весеннему тёплый, хоть солнце и еле пробивалось сквозь серую пелену облаков. Выпавший за ночь снежок белизной слепил глаза. Дошёл до автобусной остановки, сел на скамейку, вытянул уставшие ноги.
Автобус не спешил. Я отдыхал. Через дорогу ребятишки школьники баловались снежками – весело расстреливали скульптуру Ленина с протянутой рукой. По тому, как они реагировали на результаты попаданий, видно было, что цель их была поразить две позиции: либо лицо, либо ниже пояса. Попробовали бы мы тогда, вот так среди бела дня... Вспомнил, что при нас тогда на этом постаменте сначала Сталин стоял. Тихо заменили, без шума. Сейчас, видимо, тоже не хотят шума. А может уже всем всё равно, кто тут стоит. А кого ставить? Пустой постамент – тоже глупо... Так хоть ребятишкам забава. Один проворный уже залез на постамент, стоит меж ног Ильича и ручкой так же, как он делает.
Подошёл автобус, и я поехал. Народу полно. У магазина почти все вышли и снова набились битком – на следующей остановке тоже магазин. Я думал о матушке, о её печали по отсутствию церковности у обитателей городка. Я был с нею солидарен. Но как сказать этому обществу одиноко озабоченных людей, привыкших, успокоившихся жить без Бога, – "братья и сестры, найдите часочек также тесно постоять в храме. Ведь те же ваши заботы соединятся в едино и через церковный купол и крест гораздо быстрее дойдут до Цели!"?
Нет, не о выгоде надо сейчас говорить. Бежать всем в церковь, для того, чтобы повезло достать по дешёвке килограмм сахарного песку?.. Сейчас самое время пойматься на этот древний крючок. Весь недавний всплеск "веры в Бога" на волне выгоды прокатился. Повальное крещение с разрешения коммунистической партии – тогда ещё меня в уныние приводило. Помню, сосед мой, большой "деятель" и редчайший проходимец, подкатился ко мне, сияя от радости и потирая ручки:
- Старик! Я тоже сходил и окрестился! В Николе. Двадцать пять рублей.
- Зачем? – вырвалось у меня.
- Что – зачем!? – буравил меня взглядом, не понимая моего скучного вида. – Что – зачем? Сам-то ты крещеный!
- Я-то дурак.
- Ну, ты даёшь! – вроде как обиделся, отошел, так и не ответив "зачем".
Собственно, я и не ждал ответа. И без ответа было ясно – по дешёвке человек застраховал себе райскую жизнь – прекрасный вариант! А я ещё спрашиваю, зачем. Чутьё делового человека подсказало ему: нельзя упускать шанс -сейчас время такое.
Время действительно сейчас особое – свобода. Не ходишь ты в церковь -тебе не ставят на вид, как бывало в старину; посещаешь церковь – и не заводят на тебя досье, как было до недавнего времени. Хочешь – иди, хочешь – не иди. Казалось бы, время благоприятное. Не надо опасаться, что у священника под рясой погоны. И после исповеди тебя уже не вызовут в отдел кадров. И при выходе из храма за тобой уже не пришлют "воронок" (говорю так по личному опыту).
Свободная, святая стоит Церковь Православная. Двери открыты для всех – заходи, душу очищай, благодатью насыщайся, к жизни вечной приобщайся. Как говорит Господь: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей". А жаждущих жизни вечной чего-то и не ахти. Не до вечной, земную не устроить, концы с концами не связать. Времена такие, что того и гляди – с протянутой рукой пойдёшь.
Да, ловко работает сатана! Мало того, что Россию довёл до шока... 70 лет лелеяла, кормила, любила, боготворила, все сокровища, все силы отдала, а кумир оказался негодяем – обманул, обобрал и исчез, как привидение. Выскочили какие-то спасители, и те оказались жуликами. И никому теперь уже народ не верит. Казалось бы, и бежать ему в Церковь родную, ведь убедился же на самом себе в истине слов святого Псалмопевца
– "Не надейтесь на князей и сыны человеческие, – в них же нет спасения." Так здесь же сатана развернул такую апостольскую деятельность! Выпустил на Русь такую тучу учителей, просветителей, проповедников и прочих лихих говорунов... И все за Бога, все за веру, только мимо Церкви, мимо Православия.Не мне указывать, что делать церковным иерархам. Они пастыри, и их забота, как сохранить и приумножить стадо Христово. Я говорю, что на нас, простых христиан, время наложило ношу – свято бремя апостольства. Если Господь дал Церкви свободу, значит пришла пора вылезать из катакомб, значит пора посмотреть чуть повыше личного спасения, пора оглядеться по сторонам и увидеть, как говорит Христос, что нивы созрели, жатвы много, а делателей мало, и не только молиться Господину жатвы, чтобы выслал делателей на жатву свою, но и самому как-то расшевеливаться. И даже не от того, что "если кто обратит грешника от ложного пути, – как говорит апостол Иаков, – тот спасёт душу свою от смерти, и покроет множество грехов"; и даже не
от обиды, что сатана крадёт из-под носа братьев и сестёр. Его апостольское рвение для нас – звонок, показатель, что мы уже опаздываем. Бесы всегда быстрее нас узнают волю Божию. Как в Евангелии описано: народ ещё только дивился учению Христа, а бес уже кричал: "Оставь, что Тебе до нас! Иисус Назарянин! Ты пришёл погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий."Суть в том, что нет нам по одиночке спасения. Личное спасение для христианина – пол дела, а может, и того меньше. Если святые говорят, что Божие назначение человека – всю вселенную привести к Богу, то как же мы приведём к Богу вселенную, если кто-то из наших братьев в лапах у беса останется? Вы задумывались, почему две тысячи лет Богородица, да и, собственно, все святые нянькаются с земным человечеством, а не сидят себе тихенько на Небе в покое и райском блаженстве? Скажете, что они – сама любовь и милосердие. Это всё понятно. Я об их озабоченности. Не могут они спокойно блаженствовать, пока мы с вами в беде. Человечество – один вселенский организм, одно миллиардноклеточное животное, и разорванное на святую и грешную части, жить вечно не может.
