Сергей Артановский
РАСПАД МИРОВОГО ЕДИНСТВА
Нас долго уверяли в том, что в мировой политике, во взаимоотношениях народов произошел коренной перелом. Ушла в прошлое политика с позиции силы, нет уже глобального противостояния государств, господствует новое мышление: нравственные основы возобладали в мировых отношениях.
Однако в последнее десятилетие во многих местах земного шара велись войны, происходили кровавые этнические конфликты, совершались жестокие акты терроризма – этнического, государственного, индивидуального. Но одна нота в мировом насилии звучала с каждым годом все отчетливей: взрывы американских бомб, которые США при поддержке своих союзников по НАТО сбрасывали на непокорные страны. Сначала это была Ливия, затем Ирак, совсем недавно – Югославия. (Кто следующий?). И с каждым разом длительность и размах бомбардировок возрастали, масштаб разрушений увеличивался. Как совместить «новое мышление» с таким развитием событий?
Разобраться в этом дает возможность книга немецкого ученого Эм. Рихтера, которая вышла во Франкфурте-на-Майне и в Нью-Йорке, ещё в начале девяностых годов 1 . Прошло довольно много времени с момента ее появления, но она не только не устарела, но стала представлять еще больший интерес. События, которые произошли за последние годы в мире, подтверждают ее основные положения. О чем же идет в ней речь?
Современное мировое сообщество, пишет Эм. Рихтер, является системой взаимосвязи и взаимозависимости в области экономики, экологии, политики, информации. Все это – явления реальной жизни. Наряду с этим в нашем сознании существует идеальный ряд, образ мирового единства, наше представление о едином человечестве, каким оно должно быть. Этот идеал порожден размышлениями философов, политических мыслителей, отчасти писателей: стремясь к миру, лучшему, чем тот, который есть, просветители рисовали мыслимый образ мирового единства – каждый в соответствии со своими взглядами. Так было с давних времен: в XVIII веке эта мечта приняла современные формы.
Одним из первых, кто заговорил об этом, был Иммануил Кант. Позволю себе небольшое отступление. Когда советские войска взяли Кенигсберг, немало памятников истории оказалось разрушенными – война есть война. Еще больше пострадало от последующего небрежения – но здесь было одно счастливое исключение: могила Канта.
Едва наши войска вошли в город, как у могилы немецкого философа был поставлен часовой – и с тех пор она содержится в полном порядке и на ней всегда лежат цветы.
Это – дань великому мыслителю. Но И. Кант был еще и большим гуманистом. Ему принадлежит трактат о вечном мире. Кант – так излагает его мысли Эм. Рихтер, – полагал, что в будущем мир станет единым; этот новый порядок установят свободные и равноправные бюргеры, отношение которых к собственности становится все более сходным во всех частях света. На основе взаимности они осуществят нравственную солидарность с народами всего земного шара. Просветительский космополитизм И. Канта и других мыслителей его времени был связан с успехами торгово-промышленной экспансии Европы, с требованием свободной торговли, с буржуазными идеалами в целом.
Но время шло, а народы Европы не проявляли склонности раствориться в бюргерском мировом сообществе. Совсем наоборот: они объединялись, образуя национальные государства. И тогда Гегель выступил с утверждением, что грядущее мировое единство будет союзом суверенных государств. Как и некоторые другие гегелевские концепции права и государства, мысль немецкого философа дала реальные плоды: одним из них является Организация Объединенных Наций (которая представляет из себя, однако, вовсе не союз наций, а межгосударственный форум для контактов и улаживания споров между государствами).
Это организация, унаследовавшая шаткий характер своей предшественницы – Лиги наций, возникла лишь в середине ХХ века, а уже в его начале мировая война показала, что мир не только не идет к единству, но, напротив, беспомощно дрейфует от одного катаклизма к другому. Со свойственным французам изяществом литературный критик и поэт Поль Валери сформулировал эту горькую истину следующим образом: «Мы, цивилизации, знаем теперь, что мы смертны». Это было написано в годы после первой мировой войны, которые прошли под знаком ожидания новой войны. И она разразилась, промчавшись чудовищным смерчем по странам Европы и почти всего остального мира.
В этой ситуации, говорит Эм. Рихтер, возникло новое представление о мировом единстве. Не только по содержанию, но и по форме оно отличалось от предшествующих. Оно не столько предлагает новые виды мирового единства, сколько предостерегает от надвигающейся опасности. Не погибнет ли наша голубая планета в огне жестоких войн, в разгуле этнического насилия, в котором всеобщее ожесточение постепенно стирает грань между правым и виноватым? Это новое представление Эм. Рихтер называет глобальным сообществом судьбы. Оно ведет к единению всех людей доброй воли перед лицом грозящих нам бед, более того, оно требует общего действия в защиту человека и окружающей среды.
Казалось бы, пишет немецкий ученый, новая модель мирового единства содержала в себе оптимистическую ноту, в ней была заложена вера в возможность противостоять неблагоприятным тенденциям. Но чем дальше шло время, тем больше накапливалось сомнений. В их русле и возник новый литературно-философский жанр – антиутопий. Если раньше рисовали радужные картины будущего, то теперь оно представляется в мрачном свете.
В одном из последних произведений этого рода, повести Гюнтера Грасса «Крысы» (1986) повествование ведется от лица крысы, которая с отвращением наблюдает за обезумевшим человечеством. Но вот начинается ядерная война, люди гибнут, остаются в живых одни крысы, зарывшиеся глубоко в землю... Современный человек читает такие книги – и проходит мимо, поглощенный текучкой дел. «Чем конкретнее документируются в литературе наблюдаемые сегодня тенденции, катастрофические по своей сути, тем явственнее становится отказ от всякой активности, которая могла бы им себя противопоставить... После меня хоть потоп».
В результате мир становится игрушкой в руках немногочисленных групп буржуазии и чиновников, которые то ссорятся между собой, деля баснословную прибыль, то объединяются в стремлении подчинить своей воле народы, которые не в состоянии противостоять экономический и военной мощи транснациональных корпораций и контролируемых ими государств.
Мир становится тесным: это означает растущую взаимозависимость, общее информационное, экономическое и политическое пространство. Но это не влечет за собой укрепления человеческой солидарности. Сегодня она – цветок в теплице, стекла которой дрожат от взрывной волны государственного и этнического терроризма. По словам Эм. Рихтера, глобализация создает некое целое, имеющее свои собственные закономерности, далекие от просветительских представлений. И чем больше модели мирового единства ориентируются на господствующие формы глобальной взаимозависимости, тем менее они могут стать основой разумного мирового порядка. Происходит распад мирового единства.
Такова картина крушения просветительских идеалов, которую мы находим в книге немецкого ученого. Теперь нам становится яснее, почему «новое мышление» оказалось прекраснодушной утопией. И это в лучшем случае – в худшем оно стало лицемерным прикрытием все тех же силовых методов.
Но разочарование не должно бросать нас в объятия зла. Мы должны сохранить веру в человека и в те конкретные формы человеческого общежития, которые выдержали испытание временем (это прежде всего – семья и нация). Нам следует сохранить чувство ответственности перед своей страной и малыми странами, которые сегодня становятся жертвами агрессии со стороны военных блоков. Нам нужны мужество, решительность и в то же время умение владеть собой. Короче, нам требуется много мужества.
