Джон Мюллер
Демократия в сравнении
Казалось бы, тюрьма и рабство — вот предпочтения людские, если великий инквизитор прав. Но нужно признать, что и демократия есть и всегда будет плачевно нечистоплотной, неповоротливой, беспорядочной; при ней люди всегда смогут нагло и вызывающе отстаива.ь мнения явно ошибочные и даже опасные. Решения она принимает медленно, хаотично, непоследовательно, с результатами часто прискорбно ничтожными, эфемерными, непонятными и неадекватными. В 1830 году Алексис Токвиль сетовал, имея в виду внешнюю политику, что демократия «лишь с величайшими усилиями может регулировать детали важных решений, придерживаться принятой канвы и выполнять обещания, несмотря на серьезные препятстьия. Она неспособна действовать в обстановке секретности или ожидать результатов своих действий терпеливо»33. А Джеймс Брюс**, например, сожалел, что демократии не дают лучшим людям занимать высшие должности (считая естественным, разумеется, что общество выигрывает, если лучшие люди идут в политику, а не в науку, бизнес или медицину34). Но главное соображение остается в том виде, в каком его сформулировал Янг- мэн: «Смотря с чем сравнивать».
Диктаторы рассчитывают найти метод правления, позволяющий покончить с беспорядком. Они хотят ввести систему, которая требует лидера сильного, мудрого и эффективного — стража, царя-философа, сверхчеловека, способного решить все без компромиссов, споров, возражений и пустой болтовни. Но где такого найти?
Тут полезно посмотреть, каких людей обычно выдвигают демократии, и сравнить их с лидерами, появляющимися в недемократических обществах. При таком сравнении демократия выигрывает.
А вот недемократические системы являют картину откровенно плачевную. Ребекка Уэст*, возможно, несколько сгущает краски, когда утверждает, что за 645 лет правления династия Габсбургов «не породила ни одного гения. Она дала только двух способных правителей... массу тупиц, немало слабоумных и просто сумасшедших», но в целом это наблюдение не очень д&чеко от истины. Томаса Джефферсона нельзя, конечно, считать совершенно беспристрастным. Однако показательно, что, получив опыт общения с европейскими монархами, он нашел их недалекими, туповатыми и самодовольными, за исключением, пожалуй, русской императрицы Екатерины, которая выделялась на общем фоне лишь благодаря тому, что «получила власть уже в том возрасте, когда невозможно пренебрегать здравым смыслом». Но даже гораздо более лояльный наблюдатель, французский король Людовик XIV (он правил дольше всех в европейской истории и стал одним из самых ярких выразителей монархических идеалов), хорошо понимал дефекты системы: «Меня всегда удивляло, насколько редко встречается у монархов столь необходимое им качество — трудолюбие»35.
