Рейнгольд Оберлерхер
НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
Патриотизм и национализм, слова по происхождению латинские, стали означать в немецком языке любовь к своему Отечеству и любовь к своему народу. Слово «национализм» восходит к словам natus, nata (то есть «родной сын», «родная дочь»), а эти последние указывают на природное, естественно рожденное как таковое.
Национализм в качестве принципа мироустройства подразумевает органически сложившийся, естественный политический порядок, в состав которого входят сообщества сородичей, людей одного и того же рода. Другими словами, национализм – это народолюбие [Volksliebe], или говоря точнее, народное самолюбие [1]. Национализм дополняет патриотизм таким образом, что рядом с любовью к Отечеству становится любовь народа к самому себе. Рождение наций связано с материнским началом (неслучайно по-немецки «родной язык» означает буквально «материнский язык»), тогда как патриотизм – с наследуемой от отцов землею, с правом собственности и имущества, с верховенством на определенной территории и с суверенитетом этой территории.
Земля отцов, мое немецкое отечество, простирается от Мааса до Мемеля, от Эца до Бельта [2]. Родина же – это скорее нечто, связанное с женщиной. Родина – это та местность, где прошло наше детство, где мы учились всматриваться в окружающий мир, понимать язык природы и язык людей. Родина учит нас любить сельские места [La ndle] и их жителей, а позднее делает способными обживаться в других областях Отечества. Любовь к Родине, любовь к Отечеству (патриотизм) и любовь к народу (национализм) – это восходящая линия проявлений Бога любви в бытии человека.
Патриотизм, любовь к Отечеству, развился в Германии задолго до национализма, или любви к народу. В 19-м веке патриотизм принес свои лучшие плоды – но к тому времени он уже был защищен от холодных встречных ветров устремленным вперед национализмом. Национализм, именно в качестве любви к своему народу, явился тем материнским лоном, из которого вышло самостоятельное демократическое движение в Германии, – движение, которое достигало своего исторического пика в освободительной войне 1813 года, в национально-революционной попытке объединения в 1848 году и в основании Рейха в 1871 году [3].
Величие той конституции, которую дал германскому Рейху Бисмарк, состоит в том, что она объединила демократические и монархические традиции, скрепила воедино немецкие княжества на благо немецкого народа. Народ, лишенный самолюбия, не способный любить самого себя, – не может управлять собою и потому не способен к демократии.
Западные державы, принудив Германию, после поражения в Первой мировой войне, ликвидировать монархию и установить парламентарный режим, внесли тем самым ненависть в среду немецкого народа и сделали демократию невозможной. Ибо когда патентованные веймарские демократы исключили монарха (кайзера) из понятия о немецком народе, произошел откат назад, к додемократическому понятию народа-плебса, которое подразумевало только низшие, но не высшие слои общества. И сразу национализм и демократия превратились из самых близких друзей в самых злейших врагов. Законодательное собрание в Веймаре явилось проводником воли победителей и установило парламентскую систему с партийным государством в качестве ее быстро загнивающего плода
[4].В результате патриотизм был втянут в политическую гражданскую войну между партийным государством и народным самолюбием, которое, в свою очередь, должно было выступить в лице антипарламентской партии. Ибо патриотизм неотделим от национализма. Любовь к Отечеству – это, в буквальном смысле слова, та почва, на которой произрастает народное самолюбие.
Когда после 8 мая 1945 года разрушение немецкого Отечества державами-победительницами достигло исторически уникального размаха, тотчас началось и уничтожение немецкого народа в масштабах, которые скрываются до сих пор (по меньшей мере шесть миллионов убитых после прекращения военных действий). С основанием в 1949 году двух сепаратных государств [Teilungsstaaten] была сделана попытка расчленить и немецкий патриотизм, который поначалу относился как в ФРГ, так и в ГДР к этим частям Германии, вместе взятым, и только трактовался по-разному, с точки зрения различных экономических систем оккупационных властей. Но постепенно стал культивироваться именно сепаратный патриотизм [Teilungspatriotismus], относящийся только к одной из областей немецкого Отечества, и это нашло прямое выражение в «Австрийском государственном договоре» 1955 года, концепция которого была заранее выработана оккупационными властями
[5]. Но история в лице среднегерманского движения за объединение в 1989 году и последующего присоединения ГДР к ФРГ нанесла первый удар по этим сепаратистским расчетам [6].В том открытом преследовании патриотов, которое происходит в настоящее время, выражается с бесстыдной откровенностью политическая патология, сложившаяся на почве расчленения немецкого Рейха. С самого начала предательство Отечества и уничтожение единого народа составляли принцип существования сепаратных государств, созданных оккупационными властями с вопиющим попранием всех норм международного права. Поэтому преследование патриотов и демонизация националистов в Германии (включая Австрию и исторические земли Рейха, подвергшиеся аннексии) является самооткровением внутренней сути «государств», возникших после 1945 года. И расширение этого преследования на Швейцарию, на итальянскую и французскую республики, на Скандинавию и страны Бенилюкса показывает, что речь идет – независимо от границ – об уничтожении немецкого народа как целого, а по сути – и об уничтожении всей германской ветви человеческого рода.
Тот, кто подавляет патриотизм и национализм, преследует носителей и глашатаев этого образа мыслей – стремится заранее забетонировать почву, на которой могла бы произрастать демократия в изначальном смысле этого слова – как самодержавие народа [Selbstbeherrschung eines Volkes]. Но большинство так называемых «западных демократий» никогда не были демократиями в этом изначальном смысле – и не могли быть, поскольку их государственные границы не определены согласно принципу одна страна – один народ. Они лишены, таким образом, важнейшей предпосылки демократии – единого народа. Вместо народа они имеют просто население, состоящее из различных народностей и даже рас, – или являются, по сути дела, старыми и обветшалыми тюрьмами народов, как, например, Франция и Великобритания.
Что касается различных концепций демократии, то здесь, как и в других областях социальных наук, выясняется, что современной действительности соответствует не прямодушное изначальное понимание демократии, а понимание, свойственное прожженным циникам. «Демократия» сегодня – это политический капитализм, и больше ничего. Демократия как политический капитализм подлежит следующему формальному определению: это господство над какими угодно народами с их скрепленного формальной договоренностью согласия.
Подобная форма господства порождает противоположность между демократами и демократизированными [Demokratisierten]. Так называемый «народ» – рабочих, служащих, военных, управленческий и обслуживающий персонал, – можно рекрутировать из среды любых народов мира. А если такой демократизированный «народ»
[7] будет призван к солидарности и к созданию единого фронта против «демократов», то есть политических и экономических капиталистов, то перед лицом этой «угрозы демократии» последняя может цинично разжигать в его среде этнические или расовые конфликты, а затем использовать пугало «расизма», чтобы начать эскалацию преследования патриотов.Нетрудно предвидеть, что преследование патриотов будет постепенно распространяться по всему миру, против всех естественных народов. С этим шабашем будет покончено лишь тогда, когда пораженные параличом ужаса и отвращения народы все-таки найдут в себе силы восстановить свой суверенитет в духовной, политической и экономической областях и разрушат классовую диктатуру глобально номадизированного («кочевого») финансового капитала.
Так в какой же стране живем мы, немцы? Существует ли ФРГ в действительности? Разве не было совсем недавно некое государственное образование по имени ГДР вполне весомой реальностью? – На начальном этапе «сепаратного патриотизма» представители ФРГ озвучивали ту мысль, что их государство только уполномочено представлять права германского Рейха до тех пор, пока последний не является дееспособным. Следовательно, Рейх не был мертв, но не был и жив; он был правомочен, но не дееспособен. Очевидно, что тем самым германский Рейх помещался то ли в психбольницу истории, то ли в ее реанимационное отделение, как находящийся в состоянии комы. Не означает ли это, что ФРГ является только привидением, вышедшим из могилы призраком Рейха?
ФРГ – это Третий Рейх в абсурдном состоянии «сознательной комы». Двенадцать самых знаменательных лет немецкой истории – это время дееспособности Третьего Рейха, а вся последующая эпоха – только его коматозное, недееспособное состояние. Вся политика ФРГ в эту эпоху типична для сепаратных государств, является коматозной политикой или политической комой, попыткой сохранить состояние комы. Любая кома – это состояние глубокой и устойчивой бессознательности, жалкого существования между жизнью и смертью, остановка перед окончательным переходом в царство теней. В коматозном сне, больше напоминающем смерть, историческое время останавливается, и эта антиистория лишает немцев способности мыслить и мечтать; народ забывает своих героев, стыдится деяний своих предков и тупо разевает рот, взирая на былое величие Рейха, на его вечно живую славу. Современные «кома-немцы» сбиты с толку и устали от суеты; голова высокой немецкой культуры понурена, ибо стала слишком тяжелой для ослабевшего народного тела.
ФРГ должна исчезнуть, чтобы Третий Рейх смог наконец умереть, конструктивно преодоленный Четвертым Рейхом. Только после этого германский Рейх освободит не только себя, но и весь мир от призрака той абсолютной пропасти, в которую были сброшены немцы, – призрака, который мешает подняться хотя бы на ту ступень развития, которая была достигнута в Третьем Рейхе.
На пути к исчезновению всех государств, разделяющих единый народ, и к восстановлению дееспособности германского Рейха да хранит нас Бог от нового кровопролития. И пусть скромная птица немецких просторов, Wendehals, снова станет птицей надежды – символом наступающей смены эпох [Wendezeit]
[8].Примечания
Статья Р. Оберлерхера (Oberlercher) появилась в восьмом номере немецкого журнала Staatsbriefe за 1997 год (стр.9 –11) и была получена редакцией по сети Интернета. Редактор перевода счел целесообразным заменить название статьи в оригинале («Разрушение демократии путем преследования патриотов») названием, кратко отражающим основное концептуальное содержание размышлений автора. В перевод не вошли два последние абзаца статьи, посвященные техническим аспектам «восстановления дееспособности Рейха» на основе международного права как составной части Основного закона ФРГ.
vo lkische Eigenliebe; последнее слово обычно переводится как «эгоизм» или «себялюбие», но для немецкого слуха означает по сути самолюбие, чувство чести и собственного достоинства (ср. совершенно эквивалентное французское amour-propre, буквально любовь в собственном смысле).
Перевод Ларисы Шашко
под редакцией и с примечаниями Николая Мальчевского.
