Джон Мюллер
Демократия в сравнении
Демократия в сравнении
На вопрос «Как жена?» комик Хенни Янгмэн, говорят, отвечал: «Смотря с чем сравнивать». В эссе, впервые огубликованном в 1939 году,
Э. М. Форстер избрал именно такой сравнительный подход и отметил, что демократия «менее отвратительна, чем другие современные формы правления». Обычно эту мысль выражают еще и так: демократия — худшая форма правления, если не считать всех прочих31. И на мой взгляд, основная привлекательность демократии состоит не в том, что она является или может стать идеально совершенной формой правления, а в том, что при всем своем несовершенстве имеет несомненные преимущества по сравнению с другими формами.
Эффективность
Некоторые альтернативные системы общественного устройства обещали людям кое-что заманчивое и даже возвышенное, явно невозможное при демократии. Они брались удовлетворить естественную потребность в порядке, безопасности, определенности, согласии; уверяли в существовании высших предначертаний, установленных Богом, земными властями или же заключенных в некоей иселенской соборности — и тем освобождали людей от необходимости самим отстаивать свои эгоистические интересы в делах политики. Они предлагали нивелировать индивидуальные различия ради высшего блага и обеспечить всем безопасную жизнь, когда коллектив или верховный попечитель будет оберегать отдельного человека от риска и ею возможных неприятных последствий. А временами претендовали даже на истину в конечной инстанции — избавительное откровение, спасающее человека от неудобств индивидуальной ошибки. Классический, если не предельно мыслимый, выразитель подобной позиции — великий инквизитор в «Братьях Карамазовых» Достоевского. Он считает, что люди страшатся индивидуалистической свободы демократии и готовы, даже жаждут, отдать ее за хлеб насущный, безопасность, чудо, водительство и уют всеобщего единения. «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, — объясняет он, — как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение... Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков»32.
