Джон Мюллер
Постулат четвертый
С тех пор ситуация заметно изменилась. Несколько лет назад экономист Роберт Хейлбронер, не замеченный прежде в особых симпатиях к свободной торговле, признал: «Сейчас почти все экономисты, даже сторонники социалистических идей, согласны: какую бы форму ни приобрели развитые общества в XXI веке, принципиальной основой их функционирования будет рыночная система того или иного рода. Мы наблюдаем решительный отход от преобладавшей еще не так давно позиции, когда экономисты в большинстве своем видели будущее экономики в уменьшении рыночных свобод и усилении в той или иной форме централизованного планирования». А последовательный сторонник свободного рынка экономист Р. М. Хартвелл охарактеризовал ситуацию так: «Когда обсуждается роль государства, речь больше не идет о желательности его вмешательства; напротив, говорят о преимуществах свободной рыночной экономики». Основной вопрос, с удовлетворением констатирует он, формулировавшийся прежде так: «Не следует ли увеличить роль государства, долю государственной собственности, контроль и регулирование рынка?», теперь ставится совсем иначе: «Меньше государства, больше приватизации, меньше вмешательства в дела рынка»40.
Эти выводы очень значимы в свете наблюдений Гендерсона о состоянии медицины в 1912 году. По сути дела, слова Хейлбронера и Хартвелла можно истолковать так: всего несколько десятилетий тому назад среднестатистический политик или государственный чиновник, обратившийся к среднестатистическому экономисту, с большой вероятностью получил бы неверный совет и с таким же успехом мог обратиться к гадалке на кофейной гуще или астрологу.
Экономическая мысль того времени находилась под большим влиянием Джона Мейнарда Кейнса, чей основной тезис, по словам его биографа, гласил: «Государство мудро, а рынок глуп». Исходя из этого тезиса, целое поколение ведущих экономистов Индии проповедовало политику государственного регулирования и контроля. Один из этих специалистов недавно сокрушался по поводу полного провала данной позиции: «Беда Индии была в блестящих экономистах». Латиноамериканские экономики десятилетиями страдали от антирыноч- ной теории «подчиненности государству», которую им навязывали уважаемые специалисты из Экономической комиссии ООН по Латинской Америке (United Nations Economic Commission on Latin America). «Я не забыл, — вспоминает Тони Джадт, — как в 1969 году мы сидели в профессорской гостиной Кембриджского университета и один заслуженный сотрудник экономического факультета убеждал нас, что „культурная революция“ в Китае (достигшая тогда пика) — это последняя надежда человечества»41.
