Джон Мюллер
Требования политического равенства
Патнем склонен, в духе Рокуэлла, идеализировать механизм принятия решений в городских советах — в отличие, кстати сказать, от Джеймса Медисона, который считает, что сообщества, где малая часть граждан аккумулирует все властные полномочия, беззащитны перед низкими страстями и корыстными интересами, являют собой «картину неистового раздора», «не обеспечивают личную безопасность и право собственности» и в целом «не только недолговечны, но еще и неприглядны в своей кончине». Патнем призывает решительно противодействовать «широкой и непрекращающейся эрозии гражданской активности» и, соответственно, «социального капитала»10. Однако он, как и Сэндел, пишет в период подъема американской экономики (и отчасти, как я предположил в главе 4, высокого уровня делового доверия и честности). И он не в силах доказать, что прискорбная «эрозия» имела сколько-нибудь ощутимые политические последствия.
В отличие от перечисленных авторов, я полагаю, что причина скепсиса и апатии находится не столько ь несовершенстве людей или демократии, сколько в неуемной агитации имиджмейкеров: люди сравнивают реальность с идеалом, отмечают вопиющее несоответствие и начинают сомневаться в достоинствах реальности, что логичьо. Если скепсис и равнодушие — настолько серьезная проблема, то лучше уж реформировать не систему, а теорию и, наверное, самих теоретиков.
Повторю еще раз: я не считаю стремление к политическому равенству, всеобщему консенсусу, гражданской активности и сознательности нежелательным в принципе. Я хочу сказать другое: судя по долгому опыту демократии, надежды на какой-либо существенный прогресс в этой области фактически нет. Неравенство, разногласие, равнодушие и неосведомленность — не отклонение, а нормальное состояние демократии; и замечательное достоинство этой системы заключается именно в том, что она работает при всех этих обстоятельствах, а в некоторых важных отношениях — благодаря им11.
Требования политического равенства
Как я уже говорил в предыдущей главе, идея естественного равенства подразумевает, что все люди рождены равными, и следовательно, никто не может быть умален в политических правах по причине социальной, экономической или потому, что его воззрения не отвечают требованиям некоей идеологии. Отсюда никак не следует, чю люди имеют равные возможности воздействовать на политическую систему, но реформаторы очень часто настаивают именно на этой опасной экстраполяции, полагая ее чем-то целесообразным12.
