Джон Мюллер
Распространение добродетели
Тилли приходит к выводу, что «видные лидеры бизнеса сыграли основную роль в дискуссиях и переговорах, результатом которых стала юридическая кодификация норм делового поведения», но сама легализация этих норм произошла как раз тогда, когда они уже получили широкое признание. Например, случаи недобросовестности и нечестности со стороны крупных торговых домов Германии, занимающихся оптовой торговлей, сократились до минимума, поскольку конкуренты внимательно следили друг за другом, но добиться такого же эффекта среди мелких фирм оказалось труднее, так как многие из них «не имели прочных коммерческих традиций и репутации, которую боялись бы потерять». Еще один пример — история американской цирковой индустрии. К 1910 году цирки Барнума, Бейли, братьев Ринглинг и им подобные обогатились на честном бизнесе и приобрели доминирующее положение. Вскоре их владельцев стало беспокоить, что честный бизнес компрометируют еще оставшиеся недобросовестные дельцы. По инициативе Чарлза Ринглинга преуспевающие цирки выработали соглашение и постановили, что преобладать должен в целом прибыльный подход «воскресной школы»44.
Все это происходило сравнительно недавно. В США бизнес лишь около ста лет назад начал прилагать целенаправленные усилия, чтобы создать особые инстанции для пресечения компрометирующих его и уменьшающих прибыль случаев недобросовестности и искажения информации. В частности, страховая компания Underwriter’s Laboratories появилась только в 1901 году, a Better Business Bureau — в 1912 г. К тому времени как в XX веке современная экономика заявила о себе в полный голос, бизнесмены настолько усвоили честное и порядочное поведение, что все модели экономического развития, как отмечает Стиглер, «почти автоматически подразумевают заключение сделок без обмана и принуждения». Отсюда он делает вывод: бизнесмены и экономисты считают, что обман и принуждение «практически не характерны для экономики свободного предпринимательства»45.
Распространение добродетели
Вместе с тем, примеры восточного базара или американских деловых «джунглей», приведенные Нортом и Уонамейкером, свидетельствуют о другом весьма любопытном обстоятельстве: капитализм сам по себе отнюдь не порождает долгосрочную перспективу. Хотя жажда наживы и является естественным стремлением, людям — сотруднику Барнума, многим ведущим бизнесменам XIX века или правителям до- индустриальной Европы — очень часто было неведомо само понятие просвещенного, ориентированного на долгосрочную перспективу экономического эгоизма. Польским рабочим пришлось бастовать, чтобы заставить управляющих предпринять шаги, которые, как подчеркивают Питерс и Уотерман, абсолютно отвечали деловым интересам тех, против кого выступали забастовщики. А управляющие оказались людьми недалекими или слишком преданными традиционной и порочной практике, и сами не сумели сделать нужные выводы.
