Капитализм, демократия и удобная бакалейная лавка Ральфа

На самом деле «особые интересы» можно искоренить только вместе с самой демократией, поскольку они суть плоть от плоти самой демократии. Поэтому искренне удивляешься, когда два известных вашингтонских журналиста находят «само собой разумеющимся», что «люди, выражающие интересы общественных групп, не должны влиять на государственную политику». Свободная конкуренция «групповых интересов» — основа основ демократии. Все попытки ограничить ее свидетельствуют о непонимании этого обстоятельства и по сути являются антидемократическими 15.

Нападки на политическое неравенство очень часто направлены против привилегий, которыми якобы пользуется бизнес. В частности, высказываются опасения, что должностные лица очень неравномерно распределяют свое внимание: «Звонок главного управляющего компании — основного работодателя в регионе — скорее всего, будет сочтен более важным, чем запрос рядового избирателя»16. Можно, конечно, допустить, что невлиятельный и безвестный гражданин выскажет идею, способную осчастливить всех на ближайшие шесть месяцев. Но поскольку в сутках только 24 часа, чиновники (как и все остальные) должны разумно распределять свое время и, вероятно, имеют немалые основания предположить (по крайней мере, предварительно), что соображения крупного работодателя в большей степени затрагивают интересы значительного числа людей, чем предложение рядового гражданина.

Но если преимущества, которыми пользуются главные управляющие при обращении к перегруженному политику, вполне возможно, достойны порицания и ограничения, то как быть с другими аспектами неравенства, то есть почему нужно сводить все только к экономической сфере? Ведь звонок известного обозревателя, например Дэвида Бродера из «Washington Post», привлечет внимание политика даже быстрее, чем звонок главного управляющего. И станет ли влиятельный Бродер откладывать свой очередной обзор до тех пор, пока все простые смертные не скажут пару слов по этому вопросу? Такое или похожее неравенство органически присуще демократической системе, как, впрочем, и жизни вообще. Его мож чо смягчить, но трудно представить реформу, которая наделила бы рядового фабричного рабочего (или даже среднестатистического управляющего) политическим влиянием, хоть отдаленно сопоставимым с возможностями Бродера.